Историк Андрей Пасс о начале Второй Мировой войны

1 сентября исполняется 80 лет с начала самой чудовищной в истории человечества войны — Второй мировой. Нападение Германии на Советский Союз и последующая Великая Отечественная случились лишь лишь через два года, но, очевидно, это был ключевой сюжет как самой войны, так и будущего мироустройства. О том, что предшествовало Второй Мировой, расскажет выставка «Сегодня была война» в Государственном историческом музее Южного Урала. Ее научный консультант доктор исторических наук, профессор ЧелГУ Андрей Пасс расставляет важные политико-исторические акценты для понимания предвоенной ситуации.

– Андрей Аркадьевич, что происходило в Европе в конце 30-х годов и готовился ли Советский Союз к войне с Германией либо с другими странами?

– Подготовка к войне — дело не одного дня и даже не одного года. Особенно, если вероятный противник — самая мощная в военном и экономическом отношении страна Европы, обеспечившая себе поддержку целого ряда государств-сателлитов. Я имею в виду Германию, которая к концу 1930-х — началу 1940-х годов полностью отвечала этому определению. Попытки СССР выстроить систему коллективной безопасности в силу ряда причин не увенчались успехом. Атлантический альянс в составе США и Великобритании, контролировавший мировую торговлю, пристально наблюдал за ростом напряженности на европейском континенте. Задача была канализировать ее на Восток, тем самым отвлечь внимание немцев от претензий на морское могущество. Сам Гитлер в книге «Моя борьба», написанной им еще в начале 1920-х годов, однозначно связывал расширение «жизненного пространства» германской нации с захватом земель в России.

Франция, следовавшая в фарватере внешней политики своих союзников, с недоверием относилась к предложениям Советского Союза заключить хотя бы двустороннее военное соглашение. Призрак мировой пролетарской революции все еще не давал покоя империалистическим державам.

В этой ситуации СССР делал все возможное, чтобы, во-первых, укрепить свой военно-экономический потенциал, во-вторых, с помощью дипломатических маневров оттянуть начало широкомасштабного вооруженного конфликта у своих границ, в-третьих, не остаться один на один против объединенной капиталистической Европы. Если это называть подготовкой к войне, то да, наша страна к ней готовилась.

Инструкторская группа парашютистов с командиром Андреевым.
1939 год. Из фондов Государственного исторического музея Южного Урала

– Была это подготовка к войне наступательной или оборонительной?

– В 1939-м и тем более в июне 1941 года всерьез думать о победоносной завоевательной войне в Европе у советского правительства не было никаких оснований. Пропагандистские фильмы и лозунги не в счет. Надеяться на солидарность трудящихся за рубежом значило гадать на кофейной гуще. Сталин при всех его недостатках, реальных и выдуманных, был все же прагматиком. Поэтому, нуждаясь во времени для укрепления и перевооружения армии, он лавировал, используя любую возможность, чтобы дезориентировать и поссорить между собой «европейских партнеров». В том, что Вторая Мировая война грядет, вождь не сомневался, как не сомневался он и в том, что, в конце концов, победа будет за нами.

– Как вы относитесь к версии, что Гитлер просто опередил Сталина, который сам хотел напасть на Германию?

– Отвечать на вопрос «Кто первый начал?» не вижу смысла. История уже все расставила по местам. Гитлер не опередил, он осуществил задуманное ранее, причем сделал это в наиболее подходящий, как ему представлялось, момент. Сталин же, не желая нападать на Германию, видел неотвратимость столкновения.

– В чем был смысл Пакта Молотова — Риббентропа? Это вынужденная мера советского руководства?

– Уверен, что да. Известно, что первоначально Москва стремилась заключить стратегический военно-политический союз с Великобританией и Францией сроком на 10 лет. Но Лондон и Париж не желали связывать себя какими-либо гарантиями в отношении Советского Союза, так как надеялись, что именно наша страна первой подвергнется агрессии со стороны Германии. Далее расчет строился следующим образом: немецкие войска должны были увязнуть в кровопролитных боях на Восточном фронте. Это в перспективе открывало возможность ударить им в тыл и при поддержке США повторить сценарий победоносной для Антанты Первой Мировой войны.

Немецкий дипломат Ф. Гаус, министр иностранных дел немецкого рейха И. фон Риббентроп,
И. Сталин, министр иностранных дел СССР В.М. Молотов.
Москва, Кремль, 23 сентября 1939 года. Из открытых источников

Пакт Молотова — Риббентропа (тоже, кстати, заключенный на 10 лет) перечеркивал эти планы. Если не вдаваться в подробности, его суть сводилась к следующему. Бессарабия, Прибалтика (кроме Литвы), Финляндия, а также Западные Украина и Белоруссия, находившиеся тогда в составе Польши, признавались «зоной влияния» СССР. Германия получала право претендовать на исконно польские земли, и это автоматически приводило ее в состояние войны с Францией и Англией, которые ранее вступили в альянс с Варшавой. Иными словами, Сталину удалось сыграть на межимпериалистических противоречиях, оставшись в стороне от европейского вооруженного конфликта.

– То есть Пакт оправдал себя?

– Наш выигрыш от Пакта был очевиден. Во-первых, мы, хоть и на время, связали руки Германии, отдалив свое вступление в войну. Во-вторых, расширили геостратегическое пространство на 350 километров на запад, ослабив тем самым угрозу для Москвы, Ленинграда, Киева, Минска. В-третьих, охладили воинственный пыл Японии, которая после Хасана и Халхин-Гола не решилась в одиночку выступить против СССР. Однако был и минус. На карте мира появилась общая советско-германская граница, что можно считать фактором, повышавшим вероятность военных провокаций.

– В чем были причины поражения советских войск в первые месяцы войны? Какова в этом роль лично Сталина?

– По поводу причин катастрофического начала войны сломано немало копий. Могу изложить свое мнение. Военный аспект состоял в том, что модернизацию Красной армии предполагалось завершить только к концу 1942 – началу 1943 годов. Немецкие же войска были практически полностью моторизованы, вооружены самым современным оружием и обладали богатым опытом ведения молниеносной войны. Отмечу немаловажный момент – чтобы побеждать, надо уметь обеспечивать взаимодействие всех родов войск. В этом Германии не было равных.

Политико-экономический аспект заключался в полном господстве Третьего рейха над государствами Европы и подчинении их ресурсов задачам завоевательной войны.

Существовал еще психологический аспект. Сталин переоценивал Гитлера, считал его договороспособным политиком, реалистом и эту уверенность внушал своему окружению. Здесь и кроется ошибка. На самом деле фюрер обладал импульсивным и вздорным характером. В нем причудливо сочетались авантюрность, мистицизм, нетривиальность мышления. Его решения не подчинялись обычной логике, их нельзя было предугадать.

– Например?

– Казалось бы, после наполеоновского нашествия кто мог решиться воевать с Россией, предварительно не обеспечив войска зимним обмундированием? А Гитлер решился. Просто потому, что был убежден в своей мессианской избранности, которая побуждала его покончить с большевизмом без «лишних» раздумий о полушубках для немецких офицеров и солдат, о морозоустойчивом топливе для танков и самолетов, об орудийной смазке, позволяющей делать выстрел при температуре минус 30 градусов.

Вероломность, внезапность и мощь первоначального удара – вот что обеспечило немцам ошеломляющий успех летом и осенью 1941 г. Вскоре наступило отрезвление. Блицкриг был сорван. Совокупность объективных факторов неминуемо вела Германию к поражению.

– Что это за факторы?

– Героизм и стойкость наших воинов, полководческий талант новой когорты генералов и маршалов, слаженная работа тыла, моральная и физическая готовность советских людей к преодолению тягот и лишений ради Победы. И надо откровенно сказать, что сталинский режим имел самое непосредственное отношение к созданию и умелому использованию этих преимуществ.

(продолжение следует)