День памяти жертв политических репрессий

Точное количество жертв политических репрессий 1920-х – 1950-х годов неизвестно, современники событий и историки называли разные цифры, однако так или иначе речь идет о миллионах советских людей.

Количество жертв политических репрессий в 1921 – 1954 гг.

За весь период репрессий 1920-х – начала 1950-х годов один временной промежуток значительно выделяется как количеством арестованных, так и долей расстрелянных: 1937 – 1938 годы – время, когда репрессии стали массовыми, а террор «большим».

Количество арестованных за два года «Большого террора» превышало как количество арестованных в 1941 – 1945 гг., в период, когда страна столкнулась с реальными шпионами, диверсантами и предателями, так и количество арестованных в годы, предшествующие «Большому террору». Только в Челябинской области за 1937-1938 годы количество арестов по сравнению с двумя предыдущими годами выросло в 3,77 раза.

Два года «Большого террора» значительно выделялись долей приговоренных к смертной казни. В 1935 – 1936 гг. и в 1939 – 1940 гг. к высшей мере наказания приговаривалось не более 1,5 % арестованных, в 1942 – 1945 гг. от 2% до 11%. В 1937 году к расстрелу приговорили 37,6% арестованных, в 1938 – 51,4%.

В Челябинской области по данным М. Соломенцева было осуждено 25 368 человек, из которых расстреляно 14 379.

Старт масштабным политическим репрессиям 1937 – 1938 гг. в СССР был дан летом 1937 года серией приказов НКВД о проведении массовых операций, нацеленных на уничтожение «антисоветских элементов», иностранных шпионов и диверсантов, к которым относились, бывшие кулаки, участники белого движения, священнослужители, бывшие представители имущих слоев, члены различных политических партий, члены семей «врагов народа», представители национальных меньшинств – немцы, поляки, литовцы, греки и др., а также реэмигранты и уголовники.

Приказы НКВД о массовых операциях устанавливали «лимиты» — количественные показатели «врагов народа», которых требовалось арестовать и подвергнуть расстрелу (I категория) или лишению свободы (II категория). Для каждого региона страны централизованно устанавливался свой лимит.

В частности, для Челябинской области было определено только в рамках одного приказа № 00447 6 000 жертв, из которых на I категорию отводилось 1 500 человек. Лимиты были не предельной, а отправной точкой репрессий, имелась возможность их пересмотра по запросам региональных руководителей НКВД. К марту 1938 года только в рамках упомянутого приказа № 00447 для Челябинской области лимиты по I и II категориям выросли в 3,8 и 1,4 раза.

Осуществление массовых операций в Челябинской области началось в августе 1937 года. Получаемые работниками НКВД инструкции требовали высоких показателей в короткие сроки. Согласно свидетельству работника областного управления НКВД П.И. Куликова работа по «изъятию антисоветского элемента», приняла форму «дикого соревнования». Аресты производились спешно и в массовом порядке, без проверки подлинности основания для ареста и санкции прокурора.

В погоне за показателями массово фабриковались дела, для установления «виновности» подследственного было достаточно одного признания или показаний двух – трех свидетелей. Для получения нужных «показаний» к арестованным применялось психологические и физическое насилие. Имела место и практика полной фальсификации показаний обвиняемых, которым приписывались компрометирующие факты биографии, в этом случае от прошедших «обработку» арестованных требовалась только подпись. Масштаб «антисоветской деятельности» ограничивался фантазией работника НКВД и степенью надломленности жертвы.

Дела арестованных расследовались и «закрывались» одним днем, юридические формальности наподобие очных ставок, проверки показаний были отставлены за ненужностью. Формально работа НКВД подлежала надзору со стороны прокуратуры, фактически работники прокуратуры визировали сфабрикованные дела, придавая процессу видимость законности. Работники НКВД в силу разных причин выступавшие против грубой фальсификации дел и применения пыток подвергались гонениям.

Законченные следствием дела на арестованных направляли на рассмотрение Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР, военному трибуналу, спецколлегии областного суда, Особому совещанию при НКВД СССР, тройке УНКВД Челябинской области и на решение наркома внутренних дел и прокурора СССР.

Среди репрессированных в Челябинской области за 1937 – 1938 годы основную массу составили представители крестьянства и казачества, а также представители национальных меньшинств, меньшую часть репрессированных составили уголовники.

О степени «виновности» большей части разоблаченных «врагов народа» свидетельствует следующий факт. В 1955 году областным управлением Комитета госбезопасности по жалобам было пересмотрено 116 архивно-следственных дел на 943 человека, осужденных в 1937 – 1938 гг. В ходе проверки было установлено, что 941 человек реабилитирован или подлежит реабилитации, обвинения подтвердились только у 2 человек.

Осенью 1938 года массовые операции прекратились, начался выход из репрессий. Отдельные работники НКВД Челябинской области, активно участвовавшие в репрессиях (Ф.Г. Лапшин, Ф.И. Луговцев, И.Г. Ворончихин, Г.Г. Куранов, М.П. Петрухин) были арестованы и обвинены в «нарушении социалистической законности», первые трое были приговорены к высшей мере наказания. В ходе расследований были обнаружены доказательства массовой фабрикации дел, широко применяемой практики пыток, отсутствия доказанной вины значительного количества репрессированных.

В конце 1938 – 1940 году часть репрессированных, находившихся под следствием была отпущена за отсутствием состава преступления. Выпускаемые на свободу люди давали подписку о неразглашении сведений о своем пребывании в заключении с момента ареста.

На протяжении полутора десятилетий от родственников репрессированных скрывались факты смерти их близких в лагерях или вследствие расстрела, не признавался и сам факт необоснованности ареста и осуждения. Возвращение доброго имени большинству пострадавших от политических репрессий 1930-х гг. оказалось возможным только после смерти И.В. Сталина. Процесс реабилитации продлился несколько десятилетий с 1950 – х по 1990 – е гг.

Среди множества жертв политических репрессией был и первый челябинский полярник Владимир Констанинович Теплоухов, трагической судьбе которого посвящена выставка «Жизнь и смерть Владимира Теплоухова», проходящая в зале XX века в Государственном историческом музее Южного Урала.

Примечания

1. Антипин, Н. А. Массовые политические репрессии в Челябинской области, 1937–1938 гг.: свидетельство чекиста / Н. А. Антипин. — Текст: электронный // CYBERLENINKA : [сайт]. — URL: https://cyberleninka.ru/article/n/massovye-politicheskie-repressii-v-chelyabinskoy-oblasti-1937-1938-gg-svidetelstvo-chekista/viewer (дата обращения: 30.10.2024)
2. Материалы по делу Лапшина-Луговцева. Обвинительное заключение. — Текст: электронный // РАРИТЕТ История Южного Урала: [сайт]. — URL: https://raritet-chel.ucoz.ru/load/dokumenty_i_materialy/sledstvennoe_delo_lapshina_lugovceva/materialy_po_delu_lapshina_lugovceva_obvinitelnoe_zakljuchenie/14-1-0-95 (дата обращения: 30.10.2024).
3. Материалы по делу Лапшина-Луговцева. Рапорты сотрудников. — Текст: электронный // РАРИТЕТ История Южного Урала: [сайт]. — URL: https://raritet-chel.ucoz.ru/load/dokumenty_i_materialy/sledstvennoe_delo_lapshina_lugovceva/materialy_po_delu_lapshina_lugovceva_raporty_sotrudnikov/14-1-0-101 (дата обращения: 30.10.2024).
4. Материалы по делу Лапшина-Луговцева. Свидетельские показания. — Текст: электронный // РАРИТЕТ История Южного Урала : [сайт]. — URL: https://raritet-chel.ucoz.ru/load/dokumenty_i_materialy/sledstvennoe_delo_lapshina_lugovceva/materialy_po_delu_lapshina_lugovceva_nachalnye_dokumenty/14-1-0-102 (дата обращения: 30.10.2024).
5. Труфанова, О. Н. Большой террор в Челябинской области: сквозь призму уголовных дел 1937–1938 годов / О. Н. Труфанова. — Москва: Пятый Рим (ООО «Бестселлер»), 2021. — 488 c. — Текст: непосредственный.
6. ОГАЧО Ф.Р-467. Оп. 3. Д. 21. Л. 242-250, 279.
7. ОГАЧО Ф.Р-467. Оп. 5. Д. 10304. Л. 1-31.