Что писала о Южном Урале иностранная пресса во время Второй мировой

На следующей неделе в Государственном историческом музее Южного Урала открывается выставка «Сегодня была война. К 80-летию начала Второй мировой». Среди авторов экспозиции — ученые-филологи ЮУрГУ, которые выяснили, что́ писали западные газеты накануне и в начале войны о Советском Союзе вообще и о жизни на Южном Урале в частности. Об этой работе рассказывает руководитель исследовательского проекта, доктор филологических наук, профессор Ольга Солопова.

– Ольга Александровна, расскажите о вашем проекте, в чем состоит его научный смысл?

– Наш фундаментальный проект называется «Уральский регион в военно-публицистическом дискурсе СССР и стран Западной Европы». У этого длинного названия есть еще важная оговорка: «на материале оцифрованных архивных документов». Фундаментальная задача — это комплексный, компаративный (то есть сравнительный) анализ военно-публицистического дискурса. Проще говоря, мы хотим, чтобы жители нашей страны и Челябинской области взглянули на наш регион глазами людей, живших на рубеже 30–40-х годов ХХ века, причем как наших соотечественников, так и западных партнеров и противников. Это свежий взгляд на историю Южного Урала.

Как известно, фундаментальные проекты не нацелены на какую-то практическую цель. Как правило, это разработка какой-то теории, подтверждение или опровержение гипотезы. Но у нас есть несколько прикладных продуктов. В первую очередь — выставки. Первая прошла на площадке ЮУрГУ, вторая скоро открывается в Государственном историческом музее Южного Урала. Кроме того, мы разрабатываем электронный ресурс, содержащий архив материалов, которые мы нашли в ходе работы над проектом. Эти архивные документы мы постараемся представить широкой аудитории

– Что явилось материалом для изучения?

– Мы работаем с текстами, опубликованными в средствах массовой информации пяти стан: Франции, Великобритании, Испании, Италии и СССР. Это информация, корреспонденции, аналитика, публицистика о жизни в Советском Союзе, а также интервью политических деятелей. Хронологические рамки ограничены периодом Великой Отечественной войны. Данная работа — часть большого проекта. Мы работаем в целом с дискурсом Второй мировой войны — это условие получения гранта от Российского фонда фундаментальных исследований. Поскольку мы заинтересованы в сотрудничестве с Государственным историческим музеем Южного Урала, наши совместные проекты имеют более широкие хронологические рамки. В данном случае — с 1935 года.

– Сколько источников вами изучено?

– Сказать точно невозможно. Счет идет на десятки, может быть, даже сотни тысяч. Мы сами удивились, как много текстов по интересующей нас теме можно найти.

– А как технически можно изучить сотни тысяч источников?

– Это очень трудоемкая процедура. Архивы оснащены автоматическими менеджерами, в каждом из них есть поиск по ключевому слову. В нашем случае это слово «Урал», если искали предметно, то «Челябинск». Кстати, не всегда это срабатывает, потому что слово «Челябинск» на разных европейских языках пишется по-разному. Более того, современное написание слова «Челябинск» на том же английском или французском языках иное, чем в годы войны. Найденные документы нужно обрабатывать вручную. Качество документов, которые были сканированы, часто далеко от идеального. Несмотря на то что сейчас существует большое количество программ для распознавания текстов и поиска нужных слов в конкретном тексте, многое приходилось делать, так сказать, вручную. Каждый текст мы (нас десять человек в коллективе) просматриваем и ищем нужную информацию. Например, наши испанские коллеги говорили, что у них возникли сложности, потому что был испанский политический деятель, фамилия которого писалась и звучала так же, как название нашего региона — Уралес. В итоге часть текстов, которая у них попала в выборку, была забракована.

– Вас интересовала именно Челябинская область?

– Поначалу в целом Уральский регион. Но в этом году мы сосредоточились на исследовании образа Южного Урала.

– Было ли во время работы с источниками нечто, что вас удивило как исследователя?

– Члены нашей группы распределены по языкам. К примеру, я работаю с британским дискурсом, мой язык английский. Меня удивило довольно большое количество текстов, которые содержат информацию как об уральском регионе в целом, так и о Челябинске в частности. У меня есть целая папка с такими документами. Там есть даже материалы про Коркино — рассказ о взрыве на угольном разрезе.

И второе мое открытие. Я давно работаю с британским дискурсом, исследую образ России в нем. В своей докторской диссертации я рассматривала XIX и XXI века. Так вот, образ России и в XIX, и в XXI веках абсолютно тождественен. Россия всегда выступала в качестве соперника, если не врага Англии. Все, что касалось России, считалось варварством, невежеством и т. д. Когда я начала работать с периодом Великой Отечественной войны, для меня было открытием, насколько этот образ стал другим, насколько он позитивен. Негативная информация о нашей стране сведена к минимуму. Те же самые черты, которые в XIX веке рассматривались как отрицательные, оказывается, можно интерпретировать в положительном ключе. Интересно, что британцы старались найти какие-то сходства между двумя нациями и сделать акцент на том, что два наших народа очень сильно похожи.

Кстати, с редколлегией одного из наших научных журналов у нас состоялось нечто вроде полемики относительно того, возможен ли вообще в британском дискурсе светлый образ Советского Союза, пусть и в период Великой Отечественной войны. Конкретные научные выкладки, результаты, данные не могут убедить моих коллег, что это было возможно. К вопросу, насколько это было неожиданно, причем не только для меня.

– А вы можете привести пример какого-то текста, который был интересен не как исследователю, а как простому читателю?

– Это тексты о культурной жизни Урала. Время было военное, но журналистов интересовала не только эвакуация заводов или состояние уральской промышленности. Они писали о литературе, в частности о сказах Бажова, причем опять же в очень положительном ключе. Писали о Малом театре, который был эвакуирован в Челябинск, о концертах, о том, что наши уральские рабочие любят слушать произведения Глинки, Мусоргского, Чайковского, что советские люди любят Пушкина и Шекспира.

– Почему среди рассматриваемых дискурсов нет германского?

– Все дело в источниках материала. Оцифрованных архивов, которые предоставляли бы библиотеки Германии, не существует. Мы, по крайней мере, не смогли их найти. Возможно, это связано с тем, что указанные материалы содержат пропаганду нацизма, чтобы ими воспользоваться, нужно лично получить разрешение для работы непосредственно в архивах Германии.

– А Италия?

– Если говорить о количестве материала, который касается нашего региона, то итальянцы были менее словоохотливы. На данный момент мы и наши коллеги выделили две основные темы, которые были представлены в итальянском дискурсе. Если речь идет о промышленности, то материал подается в исключительно негативном ключе. То есть Урал где-то существует, вроде бы там промышленность есть, но эти ресурсы нельзя использовать. Либо речь идет о климатических особенностях: наша зима, морозы, как следствие отсутствие движения на реках, дефицит электроэнергии и т. п. То есть либо нам отказано в наличии ресурсов, либо нам отказано в возможностях эти ресурсы использовать. В испанских, французских и итальянских текстах объединяющее звено, которое мы нашли, — это предполагаемый пункт эвакуации Сталина — город Свердловск.

– Каковы научные итоги вашей работы?

– Пока мы не можем еще говорить о научных итогах, потому что нашему проекту всего восемь месяцев, а он рассчитан на три года. Научные соображения еще только начинают рождаться, все это время мы накапливали материал для исследования. Тем не менее ряд практических результатов мы все-таки получили. Поэтому, если вы хотите что-то услышать о научных результатах, нам лучше встретиться в конце 2021 года, когда наш проект подойдет к завершению.

Такое исследование проводится впервые и в плане материала, в плане привлечения дискурсов, но и тема, естественно, нова. Даже если бы мы сделали более широкий охват и попытались воссоздать образ СССР в иностранной прессе того времени, наш проект все равно бы состоялся. Возможно, мы когда-нибудь этим займемся.

Комментарий заместителя директора Государственного исторического музея Южного Урала по науке Александра Лымарева:

– Мы используем проект наших коллег-филологов из ЮУрГУ прежде всего с точки зрения практики. Нас интересуют конкретные факты, которые трансформируются в информацию для посетителей выставки «Сегодня была война». Они получают возможность посмотреть непредвзятым взглядом на то, что происходило в нашей стране. Может быть, этот взгляд искажен. Естественно, он в какой-то мере политизирован в зависимости от того, где и в какой газете опубликован. Тем не менее такой взгляд должен присутствовать. Он позволяет по-новому оценить, казалось бы, хорошо известные события.

Взять хотя бы упомянутый Ольгой Александровной коркинский взрыв. Абсолютно локальная новость, которая даже не во всей советской прессе освещалась, заинтересовала Запад. Взрыв был колоссальный, но советская пресса старалась уходить от каких-то сенсационных вещей. Далее. Очень много экономической информации о роли Урала в этот период. Информация, конечно, искажена известными клише. Мне попалась статья, в которой говорилось, как сгорбленные люди идут на мрачные дымящие заводы. То есть существовало такое традиционное восприятие России.

Коллеги из ЮУрГУ отобрали для нас материалы, которые публиковались в СМИ пяти стран, примерно по 20–30 публикаций от каждой. Далее мы сделали свой отбор, поскольку эти тексты должны были вписываться в контекст нашей выставки. В итоге ее посетители смогут ознакомиться с 15–20 самыми интересными и характерными публикациями о Южном Урале в иностранной прессе с середины 30-х до июня 1941 года.

На следующий год мы продолжим сотрудничество в рамках тех выставок, которые готовятся у нас по теме Великой Отечественной войны. Мы уже будем использовать материал, который нам, надеюсь, предоставят коллеги уже по периоду 1941–1945 годов.

Почему это интересно и важно для исследователей и публики? У нас огромное количество литературы по Великой Отечественной и по Второй мировой войне в целом. Монографии, сборники научных трудов, мемуары и т. д. Большинство этих работ писались и пишутся опосредованно. Это взгляд на расстоянии. А здесь текст рождался сразу после события, что крайне важно для воссоздания реальной исторической картины. И еще. Я бы хотел обратить внимание на то, что этой проблемой занялись не историки, а лингвисты. Это тоже примечательно. Сотрудничество лингвистов и историков, надеюсь, даст хороший результат, который смогут оценить посетители выставки «Сегодня была война…».