Научные публикации

«Люди понимали, что грядут тяжелые испытания»


– Насколько репрессии против верхушки военного командования повлияли на ситуацию в первые месяцы войны?

– Рассуждения о вреде, которые нанесли Красной Армии репрессии, кажутся мне надуманными. Не секрет, что многие представители высшего командного состава сделали карьеру в годы Гражданской войны, воюя против значительной и не самой худшей части собственного народа. Некоторые из них не гнушались расстрелами заложников и применением отравляющих веществ против гражданского населения.

Немецкие солдаты на фоне сожжённой деревни. Польша, сентябрь 1939 года. Из открытых источников

Немецкие солдаты на фоне сожжённой деревни. Польша, сентябрь 1939 года. Из открытых источников

Противостоять сильному внешнему врагу — дело совсем другое. Здесь прежде всего необходима преданность Родине, профессионализм и выучка, а классовая ненависть, оскорбленное самолюбие и погоня за должностными привилегиями в ущерб своим непосредственным обязанностям, напротив, плохие помощники. Пример Василия Блюхера тому подтверждение.

– Не должны быть свойственны настоящему полководцу и политические амбиции. Исторический опыт учит, что бонапартистские режимы нежизнеспособны. Был бы Михаил Тухачевский, Александр Егоров или Иероним Уборевич лучше Иосифа Сталина на посту Верховного Главнокомандующего? Не факт. А вот консолидировать и мобилизовать общество перед лицом смертельной опасности они бы точно не смогли.

Поймите меня правильно, я не оправдываю репрессии. Но тогда на планете Земля к летальному способу разрешения внутриэлитных противоречий прибегали довольно часто. Достаточно вспомнить ночь «длинных ножей» в Германии (июнь 1934 года), когда А. Гитлер физически устранил главу штурмовых отрядов нацистской партии Э. Рема, обвинив его в попытке путча; неудавшийся мятеж кагуляров против Правительства «Народного фронта» во Франции (ноябрь 1937 года); подавленное восстание фашиствующих «молодых офицеров» в Токио (февраль 1936 года), в ходе которого был убит японский министр финансов Такахаси. Примеров несть числа.

Известному литературному персонажу Глебу Жеглову принадлежит афоризм: «Правопорядок в стране определяется не наличием воров, а умением властей их обезвреживать». Перефразируя, можно сказать, что стабильность в государстве и дисциплина в армии в преддверии тотальной войны определяется не наличием скрытой вооруженной оппозиции (в стране, осуществлявшей беспрецедентный модернизационный скачок, который сопровождался социальными издержками и эксцессами, ее не могло не быть), а умением властей вовремя ее нейтрализовать.

– Кого можно было бы назвать союзниками, а кого очевидными противниками СССР накануне Второй мировой войны?

– Противником нашим была практически вся Европа, за исключением героической Югославии, где партизанская борьба против гитлеровцев началась в мае 1941 года. Многострадальный Китай, который потерял в годы Второй мировой войны свыше 50 миллионов человек, отважно сопротивлялся японским оккупантам, не давая им концентрировать силы для броска на советский Дальний Восток. Официальный союзник у нас имелся только один — Монгольская народная республика. И она помогала экономически, в основном, поставками продовольствия и лошадей.

Рисунок И. Л. Вандышева «Общегородской митинг солидарности с Испанией в Челябинске». 1936 год. Из фондов Государственного исторического музея Южного Урала

Рисунок И. Л. Вандышева «Общегородской митинг солидарности с Испанией в Челябинске».
1936 год. Из фондов Государственного исторического музея Южного Урала

– Официально мы дружили с Германией, но воевали с Франко в Испании. Как это объяснялось людям?

– СССР с Франко не воевал. Он не препятствовал отправке добровольцев, изъявивших желание с оружием в руках выступить на стороне республиканцев. Кстати, испанским антифашистам помогали интернационалисты из 50 государств, в том числе из Франции, Бельгии, Австрии, Польши — всего около 30 тысяч человек.

– Было ли в конце в конце 1930-х годов у советских людей ощущение, что надвигается война? Как это проявлялось в обыденной жизни?

– После отмены карточного снабжения в 1934 году жизнь в Советском Союзе налаживалась. Реализация первого пятилетнего плана, улучшение работы предприятий легкой и пищевой промышленности, появление колхозной торговли и немалого по размерам подсобного хозяйства у крестьян привели к некоторому расширению сферы действия товарно-денежных отношений, что способствовало наступлению относительного равновесия на потребительском рынке.

Эти позитивные сдвиги отразились в социальной психологии. Официальные призывы к аскетизму сменились пропагандой «культурной и зажиточной жизни». То, что раньше объявлялось роскошью, становилось желательным и даже обязательным: украшения, пижамы, косметика, лакированные туфли. Престижно стало пользоваться такси, а у известных людей — деятелей науки и культуры, летчиков, героев труда — появились даже личные автомашины. В моду вошли фокстрот и танго, которые ранее считались признаками загнивания и развращенности капиталистического общества. В цветочных магазинах моментально раскупались дорогие букеты. С разрешения властей «пошла мода на деньги».

– И, тем не менее, бытовые и экономические проблемы у значительной части населения оставались.

– Более того, уже в июне 1939 года произошло резкое увеличение государственных заготовок и ухудшение централизованного снабжения населения вследствие формирования стратегических резервов. Вовлечение страны в локальные боевые действия (ввод войск в Западную Украину, Белоруссию, Бессарабию и Прибалтику) спровоцировал топливно-энергетический и сырьевой кризисы, вызвал заторы на транспорте, от чего в первую очередь пострадали гражданские отрасли. Кроме того, объявленная в сентябре 1939 года частичная мобилизация породила у населения покупательский бум. Из магазинов исчезли папиросы, водка, соль, костюмы, ботинки. Очереди стали неотъемлемым атрибутом повседневной жизни.

Трудящихся металлургической, топливной, энергетической и некоторых других отраслей прикрепили к спецраспределителям. Для простых граждан устанавливались разовые нормы продажи товаров, причем с апреля по октябрь 1940 г. они были снижены по мясу, макаронам и крупе с 1 до 0,5 кг, по маслу — с 0,2 до 0,1 кг и по сахару — с 1 кг до 0,4 кг. В деревне в лавках сельпо полностью прекратилась торговля мукой и мучными изделиями. Конечно, люди понимали, что грядут тяжелые испытания.

– Как приближение войны проявлялось на Южном Урале?

– В некоторых районах Урала из-за жестокой засухи продовольственное положение было еще хуже, чем в Центре и на Юге страны. Например, дневной паек учителей, рабочих машинно-тракторных станций в Чкаловской (ныне Оренбургской) области состоял из 200-граммовой горбушки, щедро сдобренной ячменными и кукурузными добавками. Пшеничная мука на рынке подорожала в три с половиной — пять раз. В апреле 1940 года Л. П. Берия в донесении И. В. Сталину и В. М. Молотову писал: «По сообщениям ряда УНКВД республик и областей за последнее время имеют место случаи заболевания отдельных колхозников и их семей по причине недоедания». Согласно архивным данным, 18% юношей призывного возраста (почти каждый пятый) нуждались в лечении.

Кое-где местные власти предприняли попытку возродить карточки, но по поводу данного «нововведения» последовала резко негативная реакция Москвы. Городские обыватели объясняли обрушившиеся напасти происками спекулянтов. Компетентные органы их выявляли и устраивали над ними громкие показательные процессы. Понятно, что ситуацию это не спасало. Но, несмотря на ухудшение бытовых условий, южноуральцы продолжали ударно трудиться и укреплять обороноспособность страны. В частности, продолжал развиваться Магнитогорский металлургический комбинат. Из выплавленной там стали в годы войны был изготовлен каждый четвертый снаряд.

– Какие проблемы, связанные с предвоенным и военным периодом, волнуют современных исследователей?

– Сегодня очень актуальны исследования, посвященные социально-экономическим процессам в советском обществе 1940-х годов. У ученых появилась возможность объективно оценивать происходившие тогда события, не боясь цензурных ограничений, продиктованных идеологическими соображениями.

Уфалейский никелевый завод, выпуск «Ворошиловских всадников». 1940 год. Из фондов Государственного исторического музея Южного Урала

Уфалейский никелевый завод, выпуск «Ворошиловских всадников». 1940 год.
Из фондов Государственного исторического музея Южного Урала

Всем интересующимся историей тыла я рекомендовал бы прочесть книгу Надежды Палецких «Социальные ресурсы и социальная политика на Урале в период Великой Отечественной войны», изданную в Челябинске в 2007 году. В ней показано, какие существовали дополнительные источники производства продовольствия и товаров широкого потребления, как в действительности функционировал снабженческо-распределительный механизм, что скрывалось за термином «колхозный рынок». Также можно узнать о системе жилищно-коммунального хозяйства военной поры, здравоохранении и медицинском обслуживании, помощи детям и другим уязвимым категориям населения.

Относительно недавно в российской историографии войны появился новый жанр — критическая биография. В этом ключе выполнено исследование А. В. Сушкова «Дело “танкового короля” И. Зальцмана» (Екатеринбург, 2016). Из нее можно узнать закулисную сторону производственной жизни Танкограда.

Очень перспективным является изучение правоохранительной сферы 1941–1945 годов и институтов, обеспечивавших правопорядок: прокуратуры, наркоматов юстиции, внутренних дел и государственной безопасности, суда, адвокатуры, пенитенциарных учреждений. Ваш покорный слуга в 2019 году выиграл грант Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) на тему «Экономическая преступность на Южном Урале в годы Великой Отечественной войны: выявление, расследование, пресечение». В 2021 году должна выйти моя монография, где я, основываясь на недавно рассекреченных архивных материалах, постараюсь рассказать о криминальных практиках выживания и обогащения, которые сложились тогда в нашем регионе, а также о способах противодействия им. Впереди много интересной и захватывающей работы.


30.08.2019

Возврат к списку